Валерий Брюсов. Русский поэт «серебряного» века. Отец русского символизма и историцизма в литературе. Переводчик и драматург. Писал и фантастические произведения, и научные исследования. К числу последних принадлежит работа «Учители учителей», опубликованная почти 100 лет назад – в 1917 году, но и сегодня вызывающая интерес у многих людей – от профессиональных историков до поклонников теории НЛО. Его перу принадлежат романы, в которых он максимально достоверно описывает события в Риме в IV в. н.е. и в Германии ХVI в. Человек энциклопедических знаний, он настолько глубоко и детально изучал описываемые эпохи и реально существовавшие исторические лица, что «специально использовал латинские названия различных вещей и предметов, так как соответствующие им русские слова имеют не совсем то же значение» (цит.).
В конце 70-х годов с творчеством В. Брюсова меня познакомил мой дядя Валентин Николаевич Головцев. Именно тогда, читая Брюсова, я узнал, например, что правильно говорить и писать «Кербер», «Кикерон» и «Скипион» (а не Цербер, Цицерон и Сципион). У Брюсова я узнал о нравах Древнего Рима значительно больше, чем во всех учебниках, вместе взятых.
Но вернемся к собакам.
Действие мистической исторической повести «Огненный Ангел» разворачивается в Германии ХVI в. Думаю, эта повесть понравится поклонникам булгаковского «Мастера и Маргариты», ведь сам Брюсов так характеризует свое произведение:
«Огненный ангел, или правдивая повесть,
В которой рассказывается о Дьяволе, не раз являвшемся в образе Светлого Духа одной девушке и соблазнявшем ее на разные греховные поступки, о богопротивных занятиях магией, астрологией, гоейетейей и некромантией, о суде над оной девушкой под председательством его преподобия архиепископа Трирского, а также о встречах и беседах с рыцарем и трижды доктором Агриппою из Неттесгейма и доктором Фаустом, описанная очевидцем».
А П.Коган назвал роман «научным исследованием, испорченным приемами романиста». Одно из действующих лиц повести – немецкий мистик, философ, врач, авантюрист и чернокнижник ХVI в. Агриппа Неттесгеймский. Он ведет вполне замкнутый образ жизни и, естественно, у него живут собаки.
Вот что сообщает нам о них Брюсов.
Во-первых, что «у Агриппы всегда есть несколько домашних демонов, которые живут с ним под видом собак».
Во-вторых, что «жизнь в этом доме была невеселая, и после учеников я должен был признать самыми живыми его обитателями шесть или семь собак, больших, породистых, со звучными кличками: Таро, Циккониус, Баласса, Муза, которые важно бродили по всем комнатам, как по своим исконным владениям.
Аврелий, не упускавший нигде случая уверить меня, что Агриппа не занимается чародейством, сказал мне об этих собаках:
- Учитель так любит собак, что с иными не разлучается даже ночью и спит с ними в одной постели. На смерть одной из его любимых собак, Filiolus*а (Cыночка), его друзья даже написали несколько латинских эпитафий в стихах. А в народе по этому поводу ходят вздорные слухи, будто Агриппа держит у себя в виде собак домашних демонов».
А вот как главный герой романа Рупрехт описывает игру в шахматы в доме Агриппы:
«Все мы столпились вокруг стола, за которым сидели игроки, и две собаки, поместившись подле, не с меньшим вниманием следили за передвижением пешек и коней».
И вот – первая встреча Рупрехта с Агриппой Неттесгеймским:
«У ног Агриппы, положив ему морду на колени, сидела его любимая черная собака, небольшая, с мохнатой шерстью и поразительно умными, словно человеческими, глазами, которую, как я узнал позже, звали «Монсеньером». И дальше авторская сноска:
« « Милостивый государь» (франц. Monsegnier) - в средние века во Франции титул герцогов, пэров и т.п.».
Особенно любопытно для нас описание первого визита Рупрехта в дом Агриппы, когда он познакомился только с учениками философа.
«Услышав скрип растворяемой двери, они смолкли и обернулись ко мне, а из – под стола, с ворчанием и скаля на меня зубы, вышли две или три породистых собаки». И дальше: «… а собаки начали кидаться на меня с лаем и рычанием».
Ну, и конечно, полная драматизма сцена смерти великого чародея.
«Вокруг кровати в скорбном молчании стояли ученики, слуги и сыновья Агриппы… Около самой постели сидела на задних лапах, положив уныло морду на одеяло, большая черная собака, с мохнатой шерстью, та, которую Агриппа называл Monsegnier.
… как вдруг совершилась сцена ужасная и для меня непонятная. Умирающий внезапно открыл глаза и, обведя нас всех взглядом тусклым, как бы ничего не видящим, от которого все мы оцепенели, остановил его на собаке, сидевшей около кровати. Потом костлявая, совершенно пожелтевшая и у краев пальцев даже почерневшая рука отделилась от одеяла, некоторое время колыхалась бессильно в воздухе, как если бы она не повиновалась воле человека, и медленно опустилась на шею собаки. Замерев в непонятном ужасе, видели мы, как Агриппа силился расстегнуть ошейник, исписанный кабалистическими письменами, как наконец достиг этого, и звяканье ошейника, упавшего на пол, потрясло нас содроганием, как самая страшная угроза. В ту же минуту склеенные губы Агриппы, во всем подобные губам трупа, разделились, и сквозь тяжкий хрип умирающего мы отчетливо услыхали произнесенными следующие слова:
- Поди прочь, проклятый! От тебя все мои несчастья!
Проговорив это, Агриппа снова остался неподвижен, сомкнув уста и закрыв глаза, а рука его, которой он расстегнул ошейник, свисла с постели, как восковая, но мы еще не успели сообразить смысла услышанных слов, как другое удивительное явление привлекло наше внимание. Черная собака, с которой хозяин снял магический ошейник, вскочила, низко наклонила голову, опустила хвост между ног и побежала прочь из комнаты. Несколько мгновений мы не знали, что делать, но потом некоторые, и я в том числе, повинуясь неодолимому любопытству, бросились к окну, выходившем на набережную. Мы увидели, что Monsegnier, выбежав из двери дома, продолжал бежать, сохраняя свою униженную повадку, по улице, добежал до самого берега реки, со всего разбега кинулся в воду и более не появлялся на поверхности. И я, и все другие свидетели этого единственного самоубийства не могли, конечно, не вспомнить таинственных россказней, которые ходили об этой собаке, а именно, что это никто иной, как домашний демон, услугами которого Агриппа пользовался, уступив в обмен дьяволу спасение своей души.
… горестные восклицания лиц, оставшихся близ постели умирающего, известили нас, что его страдания кончились».

Значительно меньше информации о собаках в произведениях «Алтарь победы» и «Юпитер поверженный», действия которых разворачиваются в IV в. в Риме, когда христианство стало вытеснять древнеримскую религию.
Однако, зная историческую добросовестность Брюсова и его точность в приведении тех или иных сведений, для нас весьма интересны следующие его строки.
«Поэтому не без смущения я решился постучать в дверь, прочитав на пороге сделанную полустершейся мозаикой старинную Римскую надпись: «Берегись собаки».
Рассказывая о приготовлениях к большим играм в Амфитиатре и перечисляя животных, которых везли из разных мест для участия в играх, Брюсов упоминает «шотландских собак, силы и лютости непомерной». А рассказывая о награде от императора известному поэту, автор упоминает «двух замечательных испанских собак».

… История Древней Греции и Древнего Рима. Именно с этими странами и этим периодом человеческой истории неразрывно связаны в нашем сознании молосские собаки, о которых упоминают древние авторы. Невероятно, но они использовались в сражениях наряду с боевыми слонами! Собственно, именно поэтому названием нашей школы является имя древнегреческого бога Ареса, которого не слишком любили за его воинственность даже сами небожители (не так ли точно часто воспринимают и нас самих, аресовцев, современные шоу – кинологи?), и символом которого является разъяренная собака.
И, если помните, на «малом» гербе нашей школы изображен древнегреческий воин с профилем атакующего кавказца на щите.
Откроем еще одну «карту». Одна из наших специальностей называется «вероятный противник». Сокращенно – ВПР. На профессиональном сленге – «вепрь». Кстати говоря, сегодня эта специальность официально признана Кинологическим Союзом Украины.
Дикий кабан – вепрь – часто становился объектом травли собаками, являясь опасным и бесстрашным противником последних. Аналогия с ВПРами, по-моему, очевидна. Но для нас дело не только в ней.
Чтобы все стало ясно, приведу следующие строки Брюсова о римской когорте:
«При ярком солнце сверкали шлемы, четырехугольные щиты, выкрашенные все в желтый цвет, оконечности длинных копий легионариев, и было красиво их ровное движение, обращавшее собрание людей в одно целое. Плотно сомкнувшись, легионарии спокойно зашагали вниз по тропе, направляясь к нашим высотам, и грозно над их строем высился значок когорты с изображением вепря».